В старинных песнях и преданиях народного эпического фольклора иногда встречаются леденящие душу рассказы о кровавых человеческих жертвоприношениях. А были ли они на самом деле? Об этом можно судить не только по архаичным устным рассказам, но и по данным нижегородской археологии.

Легенда Коромысловой башни

Немало нижегородцев и гостей этого славного города слышали легенду о Коромысловой башне Нижегородского кремля. Говорят, что произошло это трагическое событие во время замены деревянных стен кремля каменными. Согласно древнейшей традиции, чтобы башня надежно стояла, строителям было необходимо принести кровавую жертву.

Поэтому сразу по завершении постройки они стали ждать первое живое существо, которое появится возле нее. Им оказалась шедшая по воду с коромыслом и ведрами на реку Почайну молодая жена купца Григория Лопаты – Алена. В то злополучное утро она проспала и спешила принести домой воды. Решила возвращаться на верхний посад с ведрами на коромысле не окружной дорогой, огибая городскую стену, а более коротким путем – тропинкой по склону горы.

Возле крепостной стены ее окружили строители и для вида попросили напоить их водой. Схватив молодую женщину, крепко привязали ее к доске и спустили в яму. Туда же бросили и коромысло с ведрами: жестокий обычай требовал замуровывать с жертвой все то, что при ней было.

Однако рабочие пожалели несчастную и отказались зарывать беднягу. Тогда непреклонный главный мастер сам выполнил эту жуткую “работу”. Кстати, другое предание гласит, что строители будто бы пожалели девушку и вместо нее зарыли стрекозу (“насекомое-коромысло”), надо же им было соблюсти древний обычай. Якобы именно поэтому одна из башен Нижегородского кремля и получила название Коромысловой.

В этой легенде повествуется о так называемых “строительных жертвах”, которые с глубокой древности распространены почти у всех этносов и народов. Согласно преданиям фольклора строительные жертвы приносили во время закладки городищ, крепостей, домов, мельниц, плотин или каких-либо других зданий и сооружений, в том числе церквей.

Считалось, что замурованный в основание стены или закопанный под фундамент человек служил жертвой духам земли, а его вечное посмертное сосуществование протекало в качестве духа-охранителя строения, которому он принесен в жертву.

Мстительные деревья

Есть мнение, что в глубокой древности данный ритуал связан с примитивными деревянными постройками. Для того чтобы срубить в лесу деревья, люди должны были просить у них разрешения, ведь каждое дерево в те далекие эпохи по сути являлось неприкосновенным – тотемным.

За нарушение данного обычая священные деревья мстили людям: якобы они лишали жизни строителя или первого вошедшего в дом. Поэтому, чтобы их умилостивить перед вырубкой, строители заранее предоставляли жертву – невинное дитя, раба, пленника, животное. Только тогда деревья-тотемы насыщались невинной кровью человека или животного и не мстили людям.

Устные рассказы о строительных жертвах распространены у многих народов Европы и Азии. Немало архаичных балладных песен об этом в немецком, румынском, болгарском, греческом, турецком, албанском, сербском, грузинском и мордовском фольклорах.

Советский финно-угровед В.Я. Евсеев предполагал, что этот сюжет мог появиться у мордвы на очень ранних этапах, когда их южными соседями были венгры, а северо-западными – эстонцы и другие прибалтийско-финские народы. Он считал, что “историко-этнографическими реалиями в таких балладах был действительно когда-то бытовавший варварский обычай замуровывать девушку в крепостную стену”.

В то же время мордовский фольклорист Андрей Маскаев путем сравнительного анализа мордовских, венгерских, сербских и грузинских песен типа “человек в фундаменте” выяснил, что в грузинских песнях преобладают сюжеты о замуровывании в стену взрослого парня, а в песнях балканских и соседних им народов – кормящей грудью женщины-матери. В мордовских же песнях заложницей этой чудовищной древней традиции становилась взрослая незамужняя девушка.

Что касается причины закладки жертв в крепостную стену, она у всех этих народов одна – стремление умилосердить местных богов, чтобы они не мешали строить сооружение и оберегали его дальнейшее сосуществование.

Андрей Иванович замечал: не исключена возможность, что при строительстве некоторых древних земляных сооружений у предков современной мордвы производился обряд жертвоприношения. Поражает то, что мордовских песен о строительных жертвах женщин много.

Упомянутый ученый-фольклорист не исключал возможности бытования этого страшного ритуала в древности, хотя и замечал, что в дошедших до нас вариантах этот обряд показывается уже разлагающимся. То есть первоначальная форма сохраняется, но человеческая жертва уже не приносится, заменяясь какими-либо вещами, ценностями, животными.

А иногда под фундаменты домов или печей люди закапывали черепа коней или крупнорогатого скота.

Не просто же так на Руси бытовало поверье, что новый дом или другая постройка всегда требуют жертв, и весьма опасно, если первым живым существом, которое длительно пребывает в таких помещениях или спит в них, окажется человек. Именно поэтому сперва в новый дом впускали петуха, курицу, собаку, кошку, а где-то даже мышей и тараканов. Это делали для того, чтобы зло пало на них, а не на людей.

Замуж на “тот свет”

Известно, что на всей территории расселения славян, в том числе в древней языческой Руси, как в период двоеверия, так и намного ранее, были распространены человеческие жертвоприношения. Подобные ритуальные убийства предназначались в дар древним богам. Они либо сопровождали погребальный обряд, либо имели статус строительной жертвы при постройке разнообразных сооружений.

Византийский историк X века Лев Диакон так описывал обряд погребения убитых русских воинов Святослава: “Как скоро наступила ночь и явилась полная луна на небе, то русы вышли в поле, собрали все трупы убитых к стене и на разложенных кострах сожгли, заколов над ними множество пленных и женщин”. К подобным известиям можно отнести и сообщение Ибн Фадлана о ритуальном убийстве девушки во время погребального обряда знатного руса.

Случаи захоронения вместе с господином его жен, слуг, рабов и животных археологически и письменно засвидетельствованы в различных частях земного шара – Индия, Восточная Европа, славянский и германский мир, Двуречье, Египет, Китай, Америка.

В сознании древних и средневековых людей человеческое жертвоприношение рассматривалось как обмен между миром живых и миром мертвых. Люди приносили в дар своим богам самое ценное из того, что могли пожертвовать – жизнь. В археологии известны случаи, когда число принесенных в жертву достигало несколько сотен человек.

И такие погребальные кровавые ритуалы существовали не только у скифов, сарматов, ацтеков, кельтов и индейцев майя. Есть сведения о принесении в жертву людей в древности у финноволжских племен Нижегородской области. Об этом можно судить по материалам погребального обряда мордвы Притёшья (Арзамасский и Первомайский районы) и наличию там парных захоронений.

Известный советский археолог Анна Алихова считала, что у раннесредневековой мордвы существовал обряд насильственного захоронения женщин. Другой археолог Римма Воронина, анализируя обряд парных захоронений мордвы VIII – XI вв., также высказывала мнение о бытовании кровавых ритуалов. Она предполагала, что у древней мордвы существовал обычай погребать вместе с мужем жену, которую могла заменить рабыня.

Так считает и арзамасский археолог Владимир Мартьянов. Он заключает, что костяки в парных захоронениях мордвы принадлежали женщинам молодого возраста (от их зубов остались только эмалевые коронки). А меньшая глубина могильных ям, обязательное положение женщин лицом к мужчине и их возраст, действительно, могут свидетельствовать о насильственном захоронении. Владимир Николаевич предполагает, что у древней мордвы когда-то бытовал обычай одновременно вместе с мужем хоронить жену или рабыню.

Нечто подобное зафиксировано и нами (участниками Ветлужской археологической экспедиции) прошедшей весной в Дальнеконстантиновском районе Нижегородской области. Там во время шурфовки эрзянского могильника в селе Помра мы обнаружили двойное погребение.

Рядом с похороненным в положении на спине мужчиной-воином была погребена женщина, которая лежала на боку к нему лицом. По всей видимости, покойные были погребены в один день: не исключено, что женщину умертвили преднамеренно, используя в качестве погребальной жертвы.

Проще говоря, выдав замуж “на тот свет”. Кстати, Владимир Мартьянов считает, что на более поздних этапах бытования такого погребального обряда “вместо жены с мужем стали хоронить набор женских украшений – дарственный комплекс, символизирующий захоронение жены”.

Но и это не всё! В нашей области бытует еще одно археологическое свидетельство, проливающее свет на существование у средневековой мордвы человеческих жертвоприношений. В 1996 году на Саровском городище – в городе Сарове Нижегородской области – экспедицией под руководством археолога Николая Грибова было найдено странное коллективное захоронение мордвы-эрзи, датированное им XII-XIII веками.

Внутри могильного деревянного каркаса обнаружены останки девочки 5-7 лет и двух взрослых женщин. Но в отличие от взрослых женщин, небрежно брошенных на дно могилы, ребенок был положен на подстилку из ткани, и его сопровождал погребальный инвентарь.

К тому же детский скелет оказался единственным полным, в отличие от взрослых, которые представляли собой останки обгоревших в огне и с двух сторон обрубленных тел. Наверное поэтому Николай Грибов предположил, что в погребальном обряде этого захоронения прослеживаются следы человеческого жертвоприношения.

Но, по моему мнению, совершенно не исключено, что в жертву могли быть принесены все трое. Видимо, девочка являлась главной жертвой, а взрослые женщины выступали в качестве сопровождавших ее в иной мир слуг.

Не исключено, что эта жертва была принесена средневековой мордвой своим языческим богам в неурожайный засушливый год и на месте этого страшного погребения представители племени провели ритуал моления о дожде. На эту мысль наталкивает не только погребальный обряд, но и найденный рядом с останками девочки железный серп.

В подружки богине Ведяве?

К большой вероятности этих кровавых ритуалов склоняется и нижегородский этнограф Николай Морохин, считая, что в древности у большинства финнов Поволжья и Поочья они действительно существовали.

Он пишет, что в 90-х годах XX века в Нижегородской области в некоторых эрзянских селениях были зарегистрированы святочные обряды, имевшие в своей основе элементы жертвоприношения.

Так, в селе Новаты Пильнинского района в реке топят Ведяву – празднично одетую девушку. А в селе Какино Гагинского района в пруд сбрасывали Автая (медведя), которого изображал один из жителей села, а затем топили его, не давая выйти на берег.

Вероятно, в прошлом этот обряд преследовал одну цель – задобрить стихию. В первом случае – даруя ей в подарок человека. То есть принесение в жертву девушки, которая предназначалась в подруги мордовской богине вод Ведяве. Во втором, в жертву приносили медведя – лучшую добычу эрзянских охотников.

В своей книге “Нижегородские марийцы” Николай Морохин опубликовал миф “С кем молиться?”, записанный в Шарангском районе Нижегородской области. В нем повествуется о старике-жреце, некогда приведшем в Кереметь (в священную марийскую рощу) в качестве жертв парня и девушку.

Однако по доброй воле бога Юмо с небес был чудесно ниспослан жертвенный баран. Это являлось знаком того, что марийские боги больше не хотят человеческих жертв, а им надобно приносить лишь животных и птиц.

По мнению Николая Владимировича, этот “миф отражает совершившийся в первобытных религиях всех народов переход от человеческих к иным жертвоприношениям. Он напоминает об отдаленных временах, когда обряды совершались иначе и боги требовали людской крови”.

Дмитрий Карабельников, краевед