В прошлую субботу по нашему кварталу общественность ходила. Ну, вроде комиссии. Председатель и членов сколько-то. Я как раз вышел к почтовому ящику газету взять, тут меня и попутали. И давай воспитывать. Почему, дескать, у вас балкон облупленный, вид портит дому. Особо напирал председатель. Загнал меня в угол, и аж весь кипит. Лысенький, худенький такой пенсионерчик, а энергии в нем с лошадиную силу!

— Вы знаете, что день города?! Вы представляете, что мы обязательства взяли?! Вы понимаете, что мы боремся...

Я ему говорю:

— Мы, — говорю, — все время за что-нибудь боремся, я еще в детсадике брал повышенные обязательства — каждый день умываться. Так что борьба с пеленок — дело привычное. И балкон я хоть сейчас покрасил бы, да белил в магазинах нету. На складе домоуправления и тем более ни черта нету. У меня вон унитаз четвертый год треснутый, заменить нечем...

— Ваш унитаз никого не волнует! А внешний вид балкона извольте немедленно на уровень...

Пожилая членша комиссии тоже через председателево плечо недовольничает:

— Стыдно, молодой человек. У вашего соседа балкон покрашен на уровне мировых стандартов, а вы...

— Сравнила, тетка! — говорю. — Сосед на лакокрасочном заводе экспедитором, хоть каждый день крась. А я слесарь на металлургическом, откуда возьму?

— Тем более, — говорит членша. — Ни за что не поверю, чтобы на металлургическом, таком богатом заводе да белил не достать! Стыдно, молодой человек.

И вся общественность глядит сурово, головой качает, будто жулика словили. А председатель совсем притиснул меня, палец в живот наставил, как пистолет:

— Вы по-ни-маете, что...

— Да понимаю, дед, отвяжись бога ради, — сдался я. — Гад буду, покрашу вам мой балкон, чтоб он провалился, только отпусти.

Вырвался от них, и дверь на защелку. А совесть грызет, от нее не закроешься. В самом деле, у других балкон как балкон, а мой как бездомный какой.

В понедельник пришел на работу, спрашиваю цехового хоздесятника:

— Нет ли у тебя в кладовой белил? Общественность меня загрызла, балкон красить велят.

Он закурил мою сигарету и отвечает:

— У хорошего хоздесятника все есть. Но цех тебе не ларек, красками не торгует.

— Так я бы заявление на имя начальника: мол, прошу за наличный расчет...

— Э, дохлое дело. Это надо утверждать у замдиректора, а он мужик принципиальный, не подпишет.

— Так где же белил достать?

— Как где? В цехе.

— Сам говоришь, не продается.

— Купить нельзя. Украсть вполне возможно.

— Я ж не вор, я честный трудящийся!

— Ну и пускай тебя общественность догрызает.

— Гм... А украсть, это сложно?

— Крадут же люди.

— Так то жулики.

— Отчего же, и порядочные граждане крадут. Когда в продаже нету, не хошь да упрешь. Ты вот что, ты сделай мне замок для гаража, такой, знаешь, с секретом, понял? А я тебе выпишу белил кило два-три. Как ударнику, для покраски молотка и зубила, прочего там образцового инструмента. Лады?

— Но как же через проходную-то?

— По-разному делается. Можно через забор перекинуть. Но не советую. Несовершенный метод: покуда сам через проходную добежишь, украдут, есть еще, к сожалению, аморальные типы. Лучше иди прямо мимо вахтера, он тоже человек, и свой балкон имеет или там дверь.

Не нравилось мне такое дело. Но как вспомню того председателя... Придется, думаю, красть, иначе общественность меня уважать не захочет.

Когда смена кончилась, завернул я банку белил в газетку для приличия и понес.

Вот что, мужики, если кто будет чего выносить с завода, шагай твердо, как на параде, гляди гордо, как на плакате. Тогда, может, и сойдет. А я с непривычки на проходной застеснялся, чуть банку не выронил, газетка порвалась. Вахтеру это не понравилось.

— Э, э! Чего попер? Краску расхищаешь?

Хотел ему объяснить про общественность и балкон, он слушать не хочет:

— У нас, понимаешь, тоже комиссия ходит, декадник борьбы с несунами. Что, не знал? Такие вещи знать надо. Айда к начальнику акт составлять.

Начальник караула мне был рад.

— Краска? Три кило? Импортная? Очень кстати! Ваша фамилия? Имя-отчество? Год рождения, семейное положение?

Не успел я ему про балкон, а уж вахтер следующего несуна ведет. Этот даже не несун, а везун.

— Вот, — говорит вахтер, — полюбуйтесь. Шофер пытался вывезти машину стройматериалов.

Начальник караула заулыбался:

— Прекрасно! Присядьте, пожалуйста, обождите в порядке живой очереди, сейчас акт составим.

Но шофер не сел. Шофер заорал:

— Формалисты, бюрократы! Некогда мне рассиживать, срочно везу материалы на дачу замдиректора! Он при мне звонил начальнику охраны, чтоб никакой волокиты, там работяги из цеха сидят без дела, ждут! Я жаловаться буду!

— Минуточку, — оробел начальник караула. — Не волнуйтесь, товарищ, сейчас выясним. — Схватился за телефон, набрал номер.

— Товарищ начальник, тут мы машину задержали, а шофер говорит, что для... Да, да. Нет-нет! Понимаю. Слушаюсь. Кладет трубку и шоферу:

— Извините, мы не в курсе были. Поймите, служба такая, наш долг, так сказать... Стоим на страже народного добра. Проезжайте, пожалуйста.

Шофер плюнул, ругнулся, дверью хлопнул. Слышу, уехал. А караульный начальник опять принялся за меня:

— Так, продолжим составление акта.

Но у меня уже появился кое-какой опыт.

— Чего продолжать-то? Ты ведь только что звонил, тебе объяснили. Русским языком говорю: к замдиректору на дачу.

— Как? И белила тоже?

— А ты думал! Сам видел, какой он жук, шоферюга этот. Разве можно такому доверить импортные белила? Вот несу вручную, велено на его даче балкон красить, а ты задерживаешь, препятствуешь. Ну-ка дай, я позвоню хозяину дачи...

— Минуточку, не нужно! Я же не знал. Понимаете, у нас декадник бдительности. Приносим извинения...

— Да ладно, — говорю. — Понимаю и одобряю. Ваша бдительность когда кончается?

— В пятницу будем итоги подбивать. Самим надоело беспокойство. Вы идите, красьте скорее, а то замдиректора строгий, принципиальный...

— Это точно, — говорю. — Принципиальный. Краску под мышку и ушел.

В пятницу, значит, ихний декадник кончается. И хоздесятник мне унитаз обещал. Вроде как для научной организации моего рабочего места. Купить негде, так отчего ж...