Приватизированная квартира способна больно ударить по карману ее собственника. Госдума только что приняла закон, согласно которому скоро начнут начислять налог на недвижимость по кадастровой стоимости, которая максимально приближена к рыночной. Но если эта недвижимость является еще и памятником архитектуры, то жильцу придется раскошелиться на его реставрацию.

Есть такой анекдот. Сидят дома мать с великовозрастным сыном. За окном — дождь, крыша течет. «Сынок, ты бы починил», — просит мать. «А оно мое? Оно мне нужно?» — лениво отвечает тот. Мать побежала, переписала на него дом. Опять сидят. «Сынок, крыша-то течет!» — напоминает мать. А в ответ: «Оно ваше? Оно вам нужно?» Вот так и государство, позволив приватизировать жилье в разрушающихся домах-памятниках, перекинуло на собственников обязанность не просто отремонтировать исторические метры, а отреставрировать. Что куда дороже. Что из этого получается?

В центре Костромы есть Дом Стригалевых. Объект культурного наследия федерального значения, построенный в 1800 году, принят государством на охрану. Но охрана не предусматривает заботу о его содержании — это бремя Жилкодексом возложено на собственников. «Собственники» — громко сказано. Это 200 с лишним лет назад трехэтажным кирпичным домом владел богатый купец-кожевник Стригалев, украсивший потолки лепниной, а фасад — пилястрами тосканского и коринфского ордеров. А в советскую эпоху здание превратили в барак, заселив рабочими семьями.

«Тут 14 комнат, живут в основном одинокие люди, — рассказывает старшая по дому Галина Новожилова. — Практически без удобств — ни канализации тебе, ни горячей воды. Правда, газ протянули на общую кухню и в пристройке сделали шесть туалетов. А раньше по нужде через дорогу бегали. Жилым считается даже третий этаж, хотя, по сути, это чердак — потолки низкие и окна, как бойницы».

По словам Новожиловой, те, кто в 90-х приватизировал здесь комнаты, теперь пытаются их продать. Только желающих мало. Мощные стены и потолки сплошь в трещинах, остатки исторической лепнины обваливаются, перекрытия сгнили. Но главное, в подвале (кстати, интересном, с куполообразной кладкой) постоянно стоит вода. В общем, кап-ремонта не было с купеческих времен, дом доведен до ручки. Жильцы пишут жалобы во все инстанции. В 2003 году здание обследовала комиссия. В акте мудрено сформулировано: мол, дом не пригоден к проживанию, но сносу не подлежит (он же памятник!), так что живите...

«Сейчас заставляют подписывать охранные обязательства, чтобы мы за свой счет содержали дом, — возмущается Новожилова. — А у нас живут либо пенсионеры, либо вовсе безденежные».

Добиваемся признания дома аварийным — в таком случае нас должны расселить, а дом поставить на реставрацию. Но для этого нужно заново обследовать здание, собрав с собственников по 16 тысяч. Но где их взять? Я как старшая по дому едва по 300 рублей собираю на разные нужды.

В общем, жить в памятнике накладно и неудобно. И выбраться из-под его обломков не так-то просто.

Подтверждением служит поучительная история в Иваново, где есть старинная бревенчатая постройка, известная в народе как «дом Бабы-Яги». Наверное, потому, что первый этаж с заколоченными окнами почти врос в землю. А по документу это тоже памятник истории и культуры — «Дом Курбатова, 1800 год». Туристы восторгаются декором здания: пилястры, балясины, наличники с уникальной резьбой. А хозяйке вся эта красота вышла боком. Минувшим летом суд обязал ее за свой счет отреставрировать памятник регионального значения. И сроки указал — до 2018 года. В областном управлении госохраны памятников культурного наследия пожилую женщину упрекают в том, что она восемь лет «умышленно уклонялась от подписания охранного обязательства». Почему уклонялась — понятно: чтобы родовое гнездо радовало любителей старины, требуются немалые деньги. Сколько конкретно уйдет на реставрацию «дома Бабы-Яги», даже не подсчитано. Стоимость работ должны назвать эксперты после исследования объекта. Но уже понятно, что затраты на ремонт посадят женщину в долговую яму на всю оставшуюся жизнь.

А вот в Москве инвестор знаменитого Дома Наркомфина Александр Сенаторов (инвестгруппа «Коперник») уже прикинул смету. Реставрация памятника советского конструктивизма, поделился он со СМИ, обойдется примерно в 12 млн долларов. Если учесть, что ему, Сенаторову, из общей площади в 4 тысячи кв. метров принадлежит 2,2 тысячи, а еще 1,3 тысячи — городу, то на долю оставшихся владельцев квартир остается одна восьмая часть. Подсчитайте, сколько им платить из 12 млн «зеленых». По закону им придется либо вложиться в реставрацию, либо продать квартиры и перебраться куда-нибудь в спальный район. Живут здесь совсем не богачи. Я заглянула в квартиру № 5 к пенсионерке Марине Лошкаревой.

«Квартиру давали еще моему деду, работнику Наркомфина, — рассказывает хозяйка. — Он и построен был 80 лет назад для сотрудников Наркомфина, на крыше даже были апартаменты для министра Милютина».

По тем временам дом считался роскошным, хотя необычным. Архитектор Моисей Гинзбург воплотил в нем мечты о доме-коммуне, где строители социализма не должны заморачиваться бытом. Не квартиры — жилячейки в двух уровнях, не кухня — «кухонный элемент», не ванная, а «душевой элемент». Столовая, прачечная — в отдельном корпусе. Дом стоял на сваях — до войны первого этажа вообще не было. Но поскольку жилья не хватало, то пустоты между столбами закрыли стеной из шлакоблока и соорудили квартиры. В общем, получились коммуналки.

Хотя планировка уникальная — посмотреть на нее валом валят иностранные туристы. Например, у Марины из гостиной с пятиметровыми потолками (из огромного окна — вид на американское посольство) винтом ведет лестница на второй этаж, где спальни. Правда, лестницы узенькие. «Гроб из квартиры точно не вынести», — мрачно прокомментировала хозяйка.

По ее словам, за 80 лет тут ни разу не проводился серьезный ремонт. Течи по стенам и потолкам, грибок от сырости. Если сосед сверху спускает воду, то по дырявой трубе она течет к нижнему жильцу. Дом признали аварийным еще в 70-е годы прошлого века, «пропащие» квартиры начали списывать из жилищного фонда. В 2002 году он внесен в адресный перечень домов под снос. Город бы и снес, но вмешался Всемирный фонд памятников: шедевр советского конструктивизма под угрозой. Жильцам долго отказывали в приватизации квартир. Пока в 2005 году вдруг не выяснилось, что город продал 28 пустующих аварийных квартир группе компаний. И жильцам тоже дали «зеленый свет» на приватизацию.

Теперь они кусают локти: «Мы загнали себя в капкан, — говорит Лошкарева. — Если бы остались «муниципалами», то при расселении хотя бы получили от города жилплощадь. Выходит, 35 лет просидели на чемоданах — и что теперь?» Москомнаследие требует от собственников оформлять охранные обязательства, поскольку они владеют частью памятника. Инвестор поставил свои условия: кто захочет остаться в доме, должен на равных участвовать в реставрации. Он планирует сделать здесь небольшой бутик-отель и 42 жилые квартиры — по словам Сенаторова, «для небольшого круга людей, приятных нам». Миллионов у жильцов дома-коммуны, конечно, нет.

«Собес кончился, — объяснили горожанам. — Хочешь жить в историческом месте — плати. Не можешь — поезжай в Бутово».

Меж тем в столице, по данным Москомнаследия, насчитывается 519 жилых домов, построенных в XVII-XIX веках, которые являются объектами культурного наследия. В них около 50 тысяч жителей. И что — всех ждет такая же участь, как наркомфиновцев?

В прошлом году Москва ввела субсидии на капремонт общего имущества в многоквартирных домах, признанных объектами культурного наследия. Конечно, это не реставрация, но хоть что-то. В других городах и такого нет.

«Пока ситуация не имеет решения, — признает Светлана Разворотнева, исполнительный директор некоммерческой организации «ЖКХ контроль», куда стекаются аналогичные жалобы со всей страны. — В связи с ивановской историей я обратилась к министру строительства и ЖКХ Михаилу Меню с просьбой поручить проработать поправки в законодательство, регулирующие отношения в области охраны памятников культурного наследия и собственников этих объектов. Единственный выход — субсидирование. Ведь если здание представляет историческую и культурную ценность, то региональные и местные власти также должны быть заинтересованы в его сохранении, принимать в этом участие, а не просто перекладывать всю ответственность на собственников. Человек не должен оставаться один на один с такой проблемой».

Когда гражданам разрешили приватизировать жилье, никто не объяснял про обременение. Что потом придется содержать за свой счет подъезды, лифты, кровли — и уж тем более объекты культурного наследия, в которых им не повезло родиться. Да, таковы законы. Но законы пишут люди, и они же потом пишут к ним поправки. Иначе как на пенсию с гулькин нос отреставрировать дом Бабы-Яги?